Окончание. Начало см. здесь
Беате Кларсфельд и Левая партия
Интересно, что в 2009 году кандидатура Беате Кларсфельд выдвигалась на получение высшей награды страны - ордена "За заслуги перед Германией" (Bundesverdienstkreuz). Какую только сволочь ни награждали этой наградой в последнее время (и многих даже не по одному разу!): и сына нацистского палача миллиардера Дитмара Хоппа, и шведского писателя-антисемита Хеннинга Манкеля, и бывшую израильскую коммунистку, много лет клевещущую на Израиль, Фелицию Лангер. А вот Беате Кларсфельд глава МИД Германии Гвидо Вестервелле (ответственный за выдачу этой премии тем, кто живет за рубежом) отказал. Перед этим отказали ей в этой премии и предшественники Вестервелле Йошка Фишер и Франк-Вальтер Штайнмайер.
Президенты Франции наградили Беате двумя орденами Почетного легиона двух степеней, Голда Меир в 1974 году вручила ей "Медаль за мужество борцов гетто", а в 1987 году Кларсфельд вручили премию Голды Меер; кнессет (а за ним и кто-то еще) даже выдвигал ее на Нобелевскую премию мира (хотя понятно, что худшей антирекомендации для норвежских академиков, решающих судьбу этой премии, быть не может). Германия же предпочитает награждать антисемитов и ультралевых евреев, борющихся за делегитимизацию Израиля. Видимо, так она понимает "чувство особой ответственности", о котором попусту трепется на каждом углу, вызывая злобную отрыжку открытых и латентных юдофобов.
Тут мы подходим к последней главе необычайной жизни Беате Кларсфельд и, пожалуй, самой печальной. На пост президента Германии ее выдвинула Левая партия - однозначно самая антисемитская из всех партий в Бундестаге, отличившаяся многочисленными антиизраильскими выходками в Бундестаге и вне его, в частности, попыткой организации бойкота израильских товаров, слишком напоминавшей бойкот еврейских магазинов в 1933-м и потому быстро лопнувшей, публикацией антисемитских материалов дуйсбургскими коммунистами на своем сайте и участием двух депутаток от Левой партии во "флотилии свободы" на судне "Мармара" вместе с турецкими террористами. Даже при обсуждении кандидатуры Кларсфельд часть членов партии - сторонники Лафонтена - пыталась заблокировать кандидатуру "этой сионистки Кларсфельд" (сам Лафонтен на заседание, где утверждалась кандидатура Кларсфельд, демонстративно не явился). Антисемитские и антисионистские тенденции в Левой партии не мешают ей иногда использовать в своих целях того или иного известного еврея, к примеру, в 1994 году они попали в Бундестаг благодаря известному писателю Штефану Хайму,

Штефан Хайм
который добыл для них прямой мандат и стал даже (по возрасту) почетным президентом Бундестага от партии коммунистов, хотя никогда в жизни не являлся ее членом, а во времена ГДР был активным диссидентом, поддерживавшим, в частности, другого еврея-диссидента - самого, пожалуй, знаменитого немецкого барда Вольфа Бирмана, в 1976 году лишенного в ГДР гражданства и высланного в ФРГ (известного еще и как отец Нины Хаген).

Вольф Бирман
Один из главных лидеров Левой партии на протяжении всех лет ее существования - также наполовину еврей Грегор Гизи, адвокат и бывший осведомитель Штази, красноречивый краснобай, которому нипочем, например, отстаивать интересы фирмы, производящей электронные сигареты, в то же самое время, когда его партия борется в Бундестаге за их запрещение.
"Сотрудничество" с режимом ГДР
Однако как бы ни было спорно выдвижение кандидатуры Беате Кларсфельд от партии красных с коричневатыми "яблоками" коммунистов и ее давнишнее сотрудничество с режимом ГДР, тон и обвинения, с которыми на нее набрасывается за это упомянутый мной в начале статьи Михаэль Штюрценбергер, совершенно не допустимы. Если критика Бродера носит еще сравнительно мягкий характер и касается лишь некоторых черт характера Беате Кларсфельд, то Штюрценбергер в своей возмутившей меня статье, пытаясь изо всех сил отмазать Кизингера и замазать Беате Кларсфельд, договаривается до того, что "клеветница Кларсфельд" "была подручной бонз СЕПГ" и "уже одной своей кандидатурой марает должность президента Германии", претендуя на нее. Оказывается, это не предыдущие президенты Германии замарали эту должность (а таких, с моей точки зрения, было немало:
- упомянутый выше Кизингер;
- бывший сотрудник Альберта Шпеера Генрих Любке, чья подпись стояла под архитектурным проектом постройки концлагеря;
- бывший член нацистской партии Вальтер Шеель;
- Роман Херцог, совсем недавно, несмотря на протесты, вручивший
высшую награду отъявленному палестинскому антисемиту Митри Рахебу;
- Хорст Келер, вручавший ту же самую награду двум другим антисемитам, бесноватой бывшей израильской коммунистке Фелиции Лангер и шведскому автору детективов Хеннингу Манкеллу;
- Рихард Вайтзеккер, который сам по себе был вполне достойным президентом, но его отец был осужденным на Нюрнбергском процессе нацистским преступником и замом Риббентропа, участвовал в Ванзейской конференции об окончательном решении еврейского вопроса и подписывал приказы о депортации евреев в Освенцим, поэтому я бы не назвал его кандидатуру столь уж безупречной (я понимаю, сын за отца не отвечает, и все же: представьте себе на минутку сына Чикатилло, скажем, в роли председателя Конституционного суда. Представили? Ну, и как?);
- наконец, ушедший недавно из-за грязных делишек в отставку Кристиан Вульф; даже у Гаука, весьма порядочного человека и будущего президента, при всех его заслугах, родители состояли в нацистской партии, из песни слов не выкинешь...), а ее замарала маленькая хрупкая женщина, бесстрашная, как танк, которая многие годы чуть ли не в одиночку продвигала процесс денацификации своей страны, вопреки мощным волнам непонимания, отрицания и ненависти, и никаких палат каменных своей охотой за нацистами себе не нажила. Штюрценбергер называет ее "клеветницей", но в чем же ее клевета? Разве Кизингер не был нацистом в те времена, когда немцы прошли настоящее испытание на подлость и когда сущность каждого, обычно скрываемая под благовидным фасадом, стала видна, как перед Богом?
Явно приуменьшая кизингеровские "заслуги", Штюрценбергер лжет, что бывший канцлер "занимал чрезвычайно незначительное положение в радиоотделении МИДа" и был "рядовым членом NSDAP". На самом деле Кизингер был отнюдь не рядовым сотрудником, а заместителем ведомства политического радиовещания МИДа и в этом качестве постоянно контактировал с Геббельсом, что же касается его членства в NSDAP, то он вступил в эту партию не в 20-е годы, повинуясь убеждениям, и не в 40-е, когда в нее вступали все подряд, одураченные пропагандистской машиной и на волне патриотического угара, а в феврале 1933 года, сразу после прихода Гитлера к власти, когда в эту партию вступали самые отъявленные и беспринципные карьеристы.
Кизингер после Пощечины
В доказательство своих тезисов Штюрценбергер ссылается на те самые вонючие и брехливые газетенки, которые он сам же обычно с таким пылом разоблачает. Разумеется, я прекрасно отдаю себе отчет в том, что Штюрценбергер никакой не антисемит и не симпатизант нацистов, просто ему "за державу обидно". Но своей "разоблачительной" статьей он задал настолько истеричный тон, что онлайн-комментаторы (которые в этом блоге обычно весьма разумны и рассудительны, а если это не так, то комментарии удаляются, чтобы не давать пищу тем, кто требует запретить блог) уже и вовсе не стесняются в выражениях, обливают Беате Кларсфельд помоями, а один даже выразил горячее желание "пристрелить старуху на месте". В одной из последующих статей в том же блоге PI другой автор обзывает Беате Кларсфельд "поджигательницей" и перечисляет ее в одном ряду с агентом Штази и западноберлинским полицейским Курри, застрелившим студента Онезорга.
Даже "Берлинер моргенпост", на статью в которой ссылается Штюрценбергер, хорошо отдает себе отчет в том, что нацистское прошлое Кизингера интересовало не только верхушку ГДР; о нем в те же годы подробно писали, в частности, такие издания, как Вашингтон пост" и "Нойе цюрихе цайтунг", хотя немецкие газеты на эту тему тогда упорно молчали, несмотря на то, что за кулисами ее пытался поднимать считавший себя обойденным коллега Кизингера по партии экс-канцлер Аденауэр.
Предвидя упреки со стороны определенной части читателей, хочу сказать в свое "оправдание" следующее: я не призываю никого лишний раз каяться, но история должна отображаться такой, какой была, без замалчиваний и приукрашиваний, и я считаю, что этой статьей я заполняю довольно-таки темные пятна в немецкой послевоенной истории (по крайней мере, для русскоязычного читателя); бОльшую часть информации приходилось выискивать по крупицам. Кроме того, "вор должен сидеть в тюрьме", а нацистский палач - тем паче. Эта простая истина, которую всю жизнь отстаивала Беате Кларсфельд, почему-то до сих пор не ясна Михаэлю Штюрценбергеру и многим другим.
Говорит Беате Кларсфельд
Беате Кларсфельд всегда твердо шла своим путем. Хотя под влиянием времени своей молодости - шестидесятых - она придерживается относительно левых взглядов, любые сравнени с РАФом она считает оскорбительными для себя. Вот пара отрывков из интервью с ней на телеканале WDR в 2006 году (управляемый левыми канал WDR, как видно из интервью, при помощи мелких подтасовок также то и дело пытается вменить Кларсфельд в вину общность с террористами):
"WDR.de: Кто поддерживал Ваши акции?
Б. Кларсфельд: Пока я выступала против Кизингера, я была в ГДР охотно принимаемым гостем. Мне дали медаль и открыли передо мной архивы. Когда же я в 1971 году демонстрировала в Польше против антисемитизма, границу передо мной захлопнули, когда я хотела вернуться через ГДР. По роду работы мы вынуждены были сотрудничать с правительствами, но никогда не позволяли им нас использовать. Мы всегда оставались независимыми. Поэтому мы и могли везде демонстрировать и протестовать. Нас уважали, но нам приходилось нелегко.
WDR.de: Вас называют "охотницей за нацистами". Как Вы рассматриваете свой вид деятельности сами?
Б. Кларсфельд: Я бы себя так никогда не назвала. Это название возникло, когда люди считали, что нацистские преступники прячутся где-то в Южной Америке и их разыскивают спецслужбы, закрывая глаза на то, что очень многие преступники остались в Германии и находились под защитой не южноамериканских диктаторов, а правительства Германии. Курт Лишка, один из главных организаторов депортаций евреев в лагеря смерти, преспокойно нацепил на свою табличку свою настоящую фамилию. Наша работа заключалась не в охоте, а в открытии и предании гласности подлинных документов, чтобы преступники попали в руки правосудия. Правда, Клауса Барби, "лионского мясника", мы действительно нашли в Боливии. Я помогла также установить послевоенную судьбу Йозефа Менгеле, садиста Освенцима, в Бразилии и Вальтера Рауффа, изобретателя мобильных газовых камер, в Чили. Но это не было охотой в полном смысле слова.
<...>
Первым поводом принять участие в этой борьбе было избрание канцлером Германии Кизингера, который поставил себя на службу нацистов и отлично знал о лагерях смерти. Но в тот момент никто не говорил ни слова о его прошлом. Мы составили подробную документацию о его деятельности и послали эту брошюру всем депутатам Бундестага. Но все они выбросили ее в мусорные ящики. Единственной возможностью привлечь внимание было сделать то, что я сделала. Это был символический акт: дети нацистов бьют своих отцов.
WDR.de: Было ли то, что Вы делаете, опасным?
Б. Кларсфельд: В начале 70-х я приковывала себя цепью сначала в Польше, а потом в Чехословакии, протестуя там против антисемитизма (из Польши в те годы было выслано большинство живших там евреев - Авт.). Мою солидарность с Израилем я доказала и в арабских странах, где подобное всегда было очень опасно. Например, я демонстрировала за безопасность Израиля во время одного арабского саммита, где меня арестовали. Или в западном Бейруте в 1986 году, когда арабы захватили в заложники пятерых израильтян и я предложила им взять взамен меня. Однако это не удалось, заложники были убиты.
Мои акции в Южной Америке также были опасными. Например, в 1977 году я протестовала против антисемитизма и исчезновения людей в Аргентине, где правила военная хунта. Но и дома в Париже порой кое-что случалось. Мне звонили и угрожали, однажды была взорвана наша машина, а в другой раз мы получили по почте пакетную бомбу.
Беате Кларсфельд возле своей взорванной машины
WDR.de: В те годы говорили не только о "банде Баадера-Майнхоф" (РАФ - Авт.), но и о банде Кларсфельд.
Б. Кларсфельд: Мы были такой "бандой", у членов которой, в основном евреев, родители и другие родственники погибли во времена Холокоста. Они имели много общего между собой, все они потеряли самых близких родственников и очень страдали от этого; в то же время все желали, чтобы когда-нибудь смогли сказать про себя: я сделал все возможное, чтобы ответственные за эти преступления понесли наказание.
WDR.de: А что Вы скажете о приравнивании имени Кларсфельд к именам Баадера и Майнхоф?
Б. Кларсфельд: Мы никогда не выбирали наших "жертв" вслепую, как они. Мы желали справедливости, а не мести. Я бы еще поняла, если бы банда Баадера-Майнхоф убила (нацистского преступника) Ганса-Йоахима Рейзе после того, как он был оправдан в 1968 году. Рейзе был судьей Народного трибунала и подельником Роланда Фрайзера,вместе с которым они подписали множество смертных приговоров противникам нацизма. Но вместо этого РАФ захватывал заложников и убивал без разбора - именем борьбы с капитализмом. Мы же сконцентрировались на теме, где сами были затронуты, я - меньше, а многие мои друзья потеряли всех родственников. А от чего так страдали Баадер с Майнхоф при капитализме? Баадер разъезжал на шикарных лимузинах. Скорее они напоминали гангстеров Бонни и Клайда.
WDR.de: Вы пытались похитить Курта Лишку. РАФ похитил Мартина Шляйера. Они оба имели нацистское прошлое.
Б. Кларсфельд: Да, но РАФ убил Шляйера. Мы же хотели лишь привезти Лишку в Париж и там передать его соответствующим учреждениям. Лишка был во Франции заочно приговорен к пожизненному заключению. Мы концентрировались только на крупных нацистских преступниках, организаторах Холокоста. Нацистское прошлое Шляйера не было для РАФа причиной его похищения, этой причиной была его должность главы Союза работодателей, это нельзя сравнивать.
Похищенный и застреленный РАФом Мартин Шляйер
Проблема разгуливающих на свободе нацистских преступников никогда не была проблемой для РАФ, как и для всей Внепарламентской оппозиции в целом. Перед пощечиной Кизингеру я говорила на эту тему с Руди Дучке и просила его о поддержке, но для него это не играло никакой роли. Мне пришлось действовать в одиночку. Солидарность пришла лишь позже.".
Беате Кларсфельд и ее мнимые "друзья". Мегатеракт против берлинской еврейской общины, затевавшийся с участием государственных органов (и при содействии ФАТХа) и ими же замятый.
Беате Кларсфельд не всегда умела правильно выбирать друзей, да и кто может это утверждать о себе, особенно когда ты один противостоишь огромной машине и рад любому, кто готов тебе помочь? Советские диссиденты "могут спеть об этом песню", как говорят немцы. На процессе после Пощечины в 1968 году ее защищал Хорст Малер, будущий нацистский идеолог, о котором я писал недавно в статье про Шредера, но тогда Беате по крайней мере могла еще не знать, что из него выйдет в дальнейшем (хотя именно с конфликта с ним, уже тогда выказывавшим ненависть к Израилю, начался ее отход от шестидесятнического движения). Ныне же она прекрасно знает, с кем имеет дело. И, тем не менее, увы, позволила себя инструментализировать, чего с ней не случалось прежде. Один из примеров ее независимости - попытка заручиться поддержкой Дучке и разрыв отношений с ним после того, как этой поддержки не последовало (думаю, что даже если Дучке в душе и поддерживал эту акцию, то он был все-таки слишком большим прагматиком, чтобы не понимать, что борьбой с бывшими нацистами серьезных народных симпатий в Германии не снискать). Другой пример - та самая поддержка со стороны ГДР, которую ей так гневно вменяет в вину пресса (в остальных случаях всегда готовая обелить коммунистов и левых любого сорта) и Штюрценбергер. После акции против Кизингера руководство ГДР действительно весьма заинтересовалось Кларсфельд, предложив ей помощь и поддержку. Однако в 1971 году Беате Кларсфельд поехала в Польшу протестовать против антисемитской политики Гомулки и Герека. Руководство ГДР всячески пыталось ей помешать, но не на ту напало! После возвращения Кларсфельд руководство ГДР захлопнуло перед ней границу и ей пришлось ехать в объезд. Не позволяла она использовать себя и французскому правительству, напротив, сама добивалась от него того, чего то порой очень не хотело; в частности, говорят, что президент Миттеран, сам бывший член нацистского правительства Петэна в Виши, не желал процесса над Клаусом Барби, чтобы не ворошить прошлое, в котором сам он играл столь неблаговидную роль, однако Кларсфельд принудила его добиться депортации и осуждения Барби.
Режим ГДР стоял не только за спиной Кларсфельд, но и за спинами всего левого, пацифистского и студенческого движения западной Германии. Штази организовывала студенческие демонстрации против войны во Вьетнаме, газеты "Бильд" и много чего еще. Полицейский Курри, застреливший студента Онезорга, после чего и началась студенческая "революция" 1968 года, служил в Штази, что выяснилось не так давно, а к его начальнику Штарке был приставлен друг-парикмахер из Штази, который всегда был в курсе всех дел и намерений полиции, что позволяло Штази и курируемым им студенческим лидерам играть на опережение. Террористов РАФ Штази снабжал деньгами, липовыми паспортами и оружием и отправлял их на учебу на боевых полигонах в палестинских лагерях.
На фоне всего этого "коллаборционизм" Кларсфельд был незначительным и весьма кратковременным: со Штази она никогда не работала, в ГДР ездила два раза абсолютно открыто, денег и оружия от них не получала, их социалистическую идеологию не пропагандировала; в тюрьме Ульбрихт за нее не сидел, она сидела сама; взрывпакеты присылали Беате и машину взрывали тоже только ей. Вопрос о том, кто кого сумел использовать в этом коротком союзе, также остается открытым; я лично считаю, что это Беате Кларсфельд сумела впрячь восточногерманскую прессу в дело публичного разоблачения западногерманских нацистских преступников, что послужило на пользу не столько ей, сколько ее делу.
К тому же восточногерманские пропагандисты были далеко не всегда неправы, бичуя ФРГ; то, что при этом они забывали заглянуть в зеркало, уже другой вопрос.
"Дружба" Кларсфельд с ГДР была вынужденной и недолгой, да и не могла быть долгой дружба защитницы Израиля со страной, не только его публично и остро ненавидевшей, но и снабжавшей палестинцев и антиизраильски настроенных террористов РАФ оружием и деньгами. За нескрываемые симпатии к Израилю и сейчас ненавидят Кларсфельд все лафонтенисты Левой партии, пытавшиеся заблокировать ее кандидатуру, и печатный орган партии "Юнге Вельт", объявивший Кларсфельд категорически не подходящей для кандидатов в президенты. Не скрывает Беате Кларсфельд и своей симпатии к политике Саркози, что совсем уж доводит коммунистов до исступления. Хотя ей и не привыкать, она всегда жила между двух огней. В 60-е и 70-е с одной стороны на нее неприязненно косилось старое поколение, многие представители которого состояли в нацистской партии (8,5 миллионов членов партии на 60 миллионов жителей!) или симпатизировали ей и в штыки встречали любые напоминания об этом, с другой - молодые юдо- и израилефобы "шестидесятники", симпатизировавшие Мао Цзе-Дуну, Хо Ши Мину и Хизбалле. В том же памятном 1969 году, когда Беате на выборах боролась в одном округе с Кизингером, одна из шестидесятнических групп, "Тупамарос", в ее родном Западном Берлине подложила мощнейшую бомбу в здание берлинской еврейской общины. Если бы бомба взорвалась, здание разнесло бы в щепки и практически все находившиеся в нем погибли бы. А находились там в тот день многие, ведь взорваться бомба должна была 9 ноября, в годовщину Хрустальной ночи, страшного еврейского погрома 1938 года, и по этому поводу община была полна народу.
Тогдашнее здание еврейской общины в Берлине
К счастью, взрыватель оказался дефектным и взрыва не произошло. В планировании взрыва принял участие один из самых известных "шестидесятников" и один из лидеров Внепарламентской оппозиции - Дитер Кунцельман, кстати, близкий друг нынешнего лидера зеленых и ненавистника Израиля Кристиана Штребеле, публично радовавшегося, когда Саддам Хуссейн произвел ракетную атаку на Израиль. Историк Вольфганг Краусхаар в 2005 году того несостоявшегося взрыва: оказывается, смастерил эту бомбу сексот Ведомства по охране Конституции Петер Урбах. Но еще куда более скандальным был другой факт: от Урбаха берлинская полиция, а от нее и Особая комиссия, расследовавшая эту попытку теракта, узнали имена преступников, они даже фигурируют в закрытом отчете Особой комиссии по данному делу, однако, к удивлению полицейских, против них даже не было возбуждено уголовное дело! Когда журналисты обратились с вопросами к тогдашнему прокурору, он отказался давать интервью. Помимо участия госслужащих в этой попытке теракта, которое Краусхаар считает одним из величайших скандалов в послевоенной истории Германии, есть многочисленные улики, свидетельствующие, что к этой попытке теракта непосредственное отношение имел ФАТХ Ясира Арафата, отношения которого с "шестидесятниками" именно тогда и начали налаживаться, и этот теракт должен был стать поворотным пунктом переключения активности "шестидесятников" с затухавшей войны во Вьетнаме на ближневосточный конфликт. То, что не удалось в ноябре 1969-го в Берлине, удалось через 2,5 года в Мюнхене, где от рук палестинцев погибла вся израильская олимпийская команда. Спонсором этой кровавой бойни был нынешний "голубь мира" и президент Палестинской автономии Махмуд Аббас.
Все это - штрихи к описанию той атмосферы, в которой действовала тогда, более 40 лет назад, Беате Кларсфельд. Не только левые и правые той поры, как справедливо замечает Кларсфельд, но и германская юстиция не проявляла никакого интереса к ненаказанным нацистским преступникам, инициатива всегда исходила от жертв, а органы в основном лишь отмахивались от них. При этом многие бывшие нацистские преступники занимали видные посты в государстве и в промышленности. И как тогда критика сыпалась на Кларсфельд и слева, и справа, так и сейчас она, как мы видим, продолжает сыпаться с обеих сторон.
"Ланцелотки" Беате Кларсфельд и Марлен Дитрих: несть пророка в своем отечестве...
В непонимании, с которым столкнулась Беате Кларсфельд на родине, она была не одинока. После депортации Клауса Барби у нее появилась еще одна поклонница и подруга - самая знаменитая немка 20 века (а может, и всей истории) кинозвезда Марлен Дитрих.
Как известно, в начале нацистской эры в Германии Марлен Дитрих вместе со своими еврейскими режиссерами Йонасом (Йозефом) Штернбергом и Эрнстом Любичем покинула родину и уехала в Голливуд; вместе с ними она и прославилась на весь мир. В 1936 году Геббельс предлагал ей золотые горы, если она захочет вернуться, - по 200 тысяч рейхсмарок за каждый фильм, а также свободный выбор темы, продюсера и режиссёра. Но актриса гордо отказала ему. В 1937 году во время последнего посещения Германии она снова отклонила предложения национал-социалистов вернуться в нацистский фатерланд на любых условиях. К ней подсылали многих людей, пытавшихся ее уговорить, в частности, автора переделки романа Генриха Манна "Учитель Гнус" в сценарий "Голубого ангела" (с которым Марлен Дитрих и прославилась) Карла Формеллера, одного из лидеров нацистской пятой колонны в Америке. По словам Марлен, он долго рассказывал ей, как "обожает фюрер ее фильмы", как смотрит их каждый вечер в своей резиденции в Берхтесгадене и повторяет: "Она принадлежит Германии!". После одной из ее ссор со Штернбергом Геббельс уже радостно потирал ручки.
Представитель германского консульства в США явился к актрисе и передал ей текст передовой статьи, которая по личному указанию рейхсминистра пропаганды доктора Йозефа Геббельса появилась во всех ведущих немецких газетах. В ней говорилось: "Наши аплодисменты Марлен Дитрих, которая наконец-то уволила еврейского режиссера Йозефа фон Штернберга, всегда заставлявшего ее играть проституток и иных порочных женщин, но ни разу не предложившего ей роли, которая была бы достойна этой великой гражданки и представительницы Третьего Рейха... Марлен следовало бы сейчас вернуться на родину и принять на себя роль руководительницы германской киноиндустрии, перестав быть инструментом в руках злоупотребляющих ее славой голливудских евреев".
Но вместо того, чтобы вернуться, Марлен Дитрих устроила пресс-конференцию на "Парамаунте", где руководитель "пи-ар" киностудии от имени актрисы заявил, что Марлен Дитрих порывает все связи с Германией и просит американские власти предоставить ей гражданство США. "Я увидела в тот момент глаза матери, - вспоминает ее дочь Мария Рива. - Они были заплаканными и опухшими, и мама все время отворачивалась, чтобы не было видно ее лица".
9 июня 1939 года "голубой ангел" Марлен Дитрих получила американское гражданство и сразу же страстно бросилась в борьбу против нацизма. В марте 1943 года она прервала актёрскую карьеру и в течение трёх лет выступала с концертами в войсках союзников в Северной Африке, Италии и Франции. В 1945 году Дитрих приехала на родину - демонстративно в американской военной форме, желая показать согражданам пример, как надо давить в себе нацистского гада. Она хотела быть символом денацификации и имела на это полное право. Но сограждане не поняли ее и только в собственной стране она навсегда осталась непризнанной. Марлен Дитрих ни под кого не приноравливалась и своих чувств никогда не скрывала, несмотря на то, что была актрисой. В книге "Словарь Марлен Дитрих" она писала об этом периоде так: "Я ненавидела с 1933-го по 1945 год. Трудно жить ненавидя. Но если этого требуют обстоятельства, приходится учиться ненависти". Она наотрез отказалась общаться и порвала всякие отношения со своей старшей сестрой Элизабет, узнав, что та вместе с мужем держали кафе в одном из лагерей смерти в Берген-Бельзене и у нее столовались нацистские палачи.
В 1960-м, гастролируя в Западном Берлине и Рейнской области, она была встречена плевками и плакатами "Marlene, go home!". Да-да, ей в буквальном смысле слова плевали на улицах в лицо! Да и по сей день в ее родном Берлине все никак не решат, какую улицу назвать именем Марлен Дитрих - и называть ли вообще. Зато улицы братьев Менгеле и Эрнста Элерса в Германии, как мы знаем, есть. На вопрос журнала "Шпигель", который был поставлен Марлен Дитрих в ее последнем интервью 17 июня 1991 года: "На чем основывался ваш антифашизм?", она ответила кратко и обезоруживающе: "На чувстве приличия!" И именно поэтому она имела все основания заявить так же, как Томас Манн, тоже так и не вернувшийся в Германию: [настоящая] "Германия там, где я!".
Марлен Дитрих, как и Беате Кларсфельд, после войны жила в Париже (кроме этих двух берлинок там жила еще третья "предательница" с немецкими корнями - Роми Шнайдер), но ни с кем не встречалась, чтобы не показывать, как она постарела. Поэтому живя всего в паре кварталов ходьбы от Кларсфельдов, Марлен Дитрих никогда с ними не встречалась, но часто перезванивалась с Беате и писала ей письма на знаменитой голубой бумаге. Сейчас в Париже есть площадь Марлен Дитрих (и добилась ее переименования никто иной как Беате Кларсфельд!). Почему такой площади нет в Берлине? Наверно, потому же, почему автобиография Беате Кларсфельд вышла на английском, французском, иврите и других языках, но так и не вышла на немецком.
Во время войны Евгений Шварц написал острую и пронзительную пьесу "Дракон". Речь там идет, как известно, о рыцаре Ланцелоте, который, убив Дракона, с горечью обнаруживает, что этого совершенно недостаточно, Дракон и после смерти все еще сидит почти в каждом своем бывшем подданном. "Безрукие души, безногие души, глухонемые души, цепные души, легавые души, окаянные души... Дырявые души, продажные души, прожженные души, мертвые души" - так характеризует свой народ сам Дракон у Шварца. Вопрос о том, испортил ли он так своих подданных или это они выбрали себе того, кого заслуживали, наверное, не менее философский, чем вопрос о курице и яйце. И хотя сам Шварц отмечал в своем дневнике, что пьесу эту "писал про фашистов, а получилось про нас", она, несомненно, и про Германию тоже, со всей ее - больше показной, чем реальной, - денацификацией. И ничто не доказывает этот тезис лучше, чем послевоенные судьбы немецких "ланцелоток" Марлен Дитрих и Беате Кларсфельд.
К чести Кларсфельд надо еще заметить, что уже после выдвижнения своей кандидатуры левыми она честно заявила, что не поддерживает политику Левой партии. Еще она утверждает, что не является политиком, а всю жизнь была политактивисткой, по примеру брата и сестры Шолль, мужественных мюнхенских подпольщиков, погибших от рук нацистов. И в этом вся Беате Кларсфельд - она не помещается ни на какую определенную полочку, по которым принято раскладывать людей и без которых журналисты не могут жить. Она просто - честный и мужественный человек, поступавший так, как подсказывало ей сердце. А упрекать общественного деятеля в тщеславии, как это делает Бродер, - это все равно, что обвинять банкира в желании получить выгоду; можно подумать, что бывают кандидаты в президенты, лишенные тщеславия; уж от кого-кого, а от Бродера я не ожидал такой наивности (возможно, наигранной, скорее всего, между ним и Кларсфельд в свое время пробежала кошка; сам он тщеславия явно не лишен). К тому же на человека, который хочет всем понравиться, Кларсфельд совсем не похожа. Скорее, это бунтарь-одиночка, Ланцелот в юбке, вынужденный бороться не только с драконом, но и с народом, испорченным этим драконом. Поэтому Беате Кларсфельд была так же одинока, как Ланцелот, у нее не было собственного лагеря, кроме кучки верных друзей, ее ненавидели и до сих пор ненавидят и левые, и правые; и те, и другие - по своим причинам. Человек, который находится в лагере Правды, видимо, обречен на одиночество. Знакомясь с документами, статьями, воспоминаниями и другими материалами, касающимися Беате Кларсфельд, я часто вспоминал "Дракона" и размышлял о том, что даже булочки под названием «бедная девушка» в честь нее вряд ли будут подавать. Помните:
"Ланцелот . А жених ваш?
Эльза . Откуда вы знаете, что у меня был жених?
Ланцелот . Я почувствовал это. А с женихом вам не жалко расставаться?
Эльза . Но ведь дракон, чтобы утешить Генриха, назначил его своим личным секретарем.
Ланцелот . Ах, вот оно что. Но тогда, конечно, с ним не так уж жалко расстаться. Ну а ваш родной город? Вам не жалко его оставить?
Эльза . Но ведь как раз за свой родной город я и погибаю.
Ланцелот . И он равнодушно принимает вашу жертву?
Эльза . Нет, нет! Меня не станет в воскресенье, а до самого вторника весь город
погрузится в траур. Целых три дня никто не будет есть мяса. К чаю будут подаваться особые булочки под названием «бедная девушка» — в память обо мне."
Заключение
Что касается соперника Беате Кларсфельд на выборах - Йоахима Гаука (который несомненно победит), то Кларсфельд уже заявила о том, что не рассматривает его в качестве соперника. Гаук и Кларсфельд уже встречались друг с другом и не скрывают взаимной симпатии. Несколько лет назад Гаук даже произносил вступительное слово к фильму "Охота", где Франка Потенте играет главную роль - роль Беате Кларсфельд, охотящейся на Клауса Барби.
Кадр из фильма "Охота"
Интересно, что про Гаука, чье имя в первую очередь связано с борьбой против наследия Штази, левые газетенки тоже уже начали сочинять какие-то нелепицы о том, что и он якобы был агентом Штази. Но если Левая партия, как и положено, провела встречу с Гауком (хотя категорически не приемлет его кандидатуры), то остальные бундестаговские партии от встречи с Беате Кларсфельд отказались, что является нарушением этикета и довольно-таки неслыханным хамством. И это - лишнее доказательство того, что Кассандр и пророков в своем отечестве не любят, а высказываемую ими правду, которая колет глаза, не прощают.
В немецкой прессе, особенно шпрингеровской, в последние две недели идет нацеленная кампания по шельмованию Беате Кларсфельд. И если в первых трех упомянутых мною статьях (в FAZ, "Berliner Morgenpost" и "Die Welt"), было однозначно сказано, что Кларсфельд не получала никаких денег от ГДР, то в четвертой ее автор Райнхард Мор, как настоящая журналисткая проститутка прыгающий между левым "Шпигелем" и умеренно правой "Ди Вельт", утверждает, что деньги она все же получила. Правда, уточняет он, это был гонорар за изданные в ГДР статьи Кларсфельд - 2000 марок. Ну, не смешно ли? Сам Мор (пишущий тексты для бывшего террориста, а ныне юмориста Маттиаса Бельтца, а также книги совместно с педофилом Кон-Бендитом), надо думать, питается божьей росой и не живет на гонорары за свои журналистские доносы. Но главное сделано: слово сказано, сомнения посеяны, репутация испорчена (заодно в той же статье он шельмует и писателя Энгельмана, сидевшего при Гитлере в концлагере за помощь евреям).
И поэтому, несмотря на очевидную нелепость выдвижения Беате Кларсфельд, охотницы за нацистами и искреннего друга Израиля, от партии коммунистов-антисемитов, и назло медийным собакам, лающим на караван, остается лишь порадоваться, что Бундестагу и Бундесрату предстоит в следующее воскресенье выбрать президента из двух весьма и весьма достойных кандидатов (которых, как теперь выясняется, почти никто и выдвигать-то не хотел), что в немецких политических реалиях является величайшим парадоксом.
Journal information